Путин стебется, и это плохо для человечества в целом. Но еще хуже то, что западные лидеры все равно к нему обращаются и просят объяснений. Впечатление такое, что им больше всего нужно хотя бы что-то от него услышать. Путин стебется, и это плохо для человечества в целом
Помню тот день, 12 июня, когда с Донбасса поступила новость о целых двух танках у сепаратистов. Это был шок, как всегда.
Откуда, черт побери ?! Нет, ну ясно откуда — из России. Но что это значит, это новое безумие? Неужели «он» и эту черту переступил?
Чуть позже в сетях начали самоуспокаиваться: это не настоящие боевые танки, а снятые с постаментов танки-памятники.
Они, сепары, их только для понтов гоняют. Понятно, что успокаивались мы недолго, и реальность, тоже как всегда, оказалась более жестокой.
Сейчас, два с половиной месяца спустя, речь идет о десятках, если не сотнях вражеских танков. В какой-то мере мы даже привыкли к тому, что они проникают.
Шока от этого уже не бывает. Это тогда, перед 12-м июня, мы наивно полагали, что наша граница на востоке надежно заблокирована. А потом подтвердились слухи, что она существует только на картах.
И все же я удивляюсь Путину. Если он выбрал эту издевательски-придурковатую манеру общения с миром и «на голубом глазу» плетет о каких-то, например, «заблудившихся десантниках», то почему бы ему и в постаментные танки не поиграть?
Их же действительно в том Донбассе на постаментах — сотни. Мог бы и озвучить версию — чисто по приколу. Сняли с постаментов, поставили на ход — вот и воюют сейчас.
Пусть все эти западные умники-эксперты потом с неделю бились бы над опровержениями и спутниковые снимки показывали.
Путин стебется, и это плохо для человечества в целом.
Но еще хуже то, что западные лидеры все равно к нему обращаются и просят объяснений. Впечатление такое, что им больше всего нужно хотя бы что-то от него услышать.
Что-нибудь, ну пожалуйста. Им кажется, что это диалог. Пусть это будет очередная абсолютно издевательская ложь, тупая отмазка — они проглотят.
Они как зеницу ока ценят тот факт, что он вообще еще отвечает. Им может казаться, что пока он отвечает, он безопаснее.
То есть, шаг за шагом наращивать свою преступную агрессию.
Интересно, западные лидеры все еще думают, что у нее есть предел?
Интересно, западные лидеры все еще думают, что у нее есть предел?
На самом деле с этой чертой все примерно так же, как и с нашей границей на востоке. Вроде бы есть, но ее — нет.
Должна бы быть, но не появляется.
Должна бы быть, но не появляется.
У Путина ее нет. А у Запада? Или он уже определился, где именно должно начаться его вооруженное сопротивление? Потому что в этой истории просматривается определенная, очень четкая закономерность.
Стоит Обаме сотый раз официально отметить, что его страна не будет воевать на украинской территории, как тут же, буквально в течение часа-двух, на эту же украинскую территорию вползает очередная сотня российских танков.
Путин реагирует моментально. Каждое заверение Запада в недопустимости для него любых военных действий Путин воспринимает как прямое поощрение: окей, проглотят и это. Будут, конечно, снова звонить — слеплю им снова горбатого.
Я все понимаю. Воевать и дорого, и неудобно, и очень рискованно. Особенно для демократических систем.
Особенно если «дорого» для них — решающий фактор. Тирании это удается значительно лучше, хотя — внимание, Россия! — для многих из них это закончилось летальным исходом. И не просто летальным, а очень даже летальным, катастрофически.
Но демократиям все же тяжелее. Я видел документальные кадры 1939 года с резко недовольными физиономиями парижан, которых заставляют — и это в мирной Европе, в солнечном счастливой Париже! — учиться пользованию противогазом. На их лицах сплошное раздраженное «зачем».
Гитлером захвачен Гданьск? И что нам теперь — воевать? Вообще, Гданьск — немецкий город, Гитлера нужно, по большому счету, понять.
Так что отстаньте вы со своим Гданьском, мы не будем за него умирать. Договаривайтесь с этим сумасшедшим любой ценой, потому что мы войны не хотим и не воспримем.
Пришлось, однако, вскоре воспринимать.
Сравнения с 1938-м и 39-м годами уже, как справедливо и не раз отмечено, набили оскомину. И все же я не удержусь, ибо вот и снова вспоминаю наш еще майский разговор с Адамом Михником.
«Не будете умирать за Донецк? — обращался Адам не столько к берлинской публики, как к западным лидерам, физически, правда, отсутствущим.
— За Киев тоже? И за Львов нет? Может, хотя бы за Таллинн или по Ригу? Скажите, наконец, Путину, за что вы точно будете умирать!»
Ему громко и бурно аплодировали. Похоже на то, что в том театральном зале тогда собрались исключительно единомышленники.
Но западные лидеры, похоже, ничего этого так и не услышали. Ни в тот раз, ни в тысячи других.
Однако сложные и неудобные решения, к которым они обязательно придут, все равно никуда не денутся.
Точнее — им от этих решений, как и от исторической ответственности, никуда не деться. Не получится. Кремлевский партнер не даст.
Юрий Андрухович
