Сегодня и Россия, и Украина переживают небывалый патриотический подъем. Зашкаливают рейтинги первых лиц, государственные инициативы принимаются народом на ура, кредит доверия к власти кажется неисчерпаемым, общество консолидировано, в нем повышен интерес к истории, а в кухонную риторику, поправ бытовую тематику, вернулась политика.
Но даже при беглом сравнении становится понятно: несмотря на внешнее сходство, переживаемые двумя нациями патриотические состояния не просто отличаются – они полярны.
Разница между украинским и российским патриотизмом приблизительно такая же, как между поднятием флага и поднятием тоста.
Духоподъемность этих процедур, в принципе, равна – и от первой, и от второй у настоящего патриота наворачиваются слезы.
Вот только флаги уходят вверх, в небо, а содержимое рюмки опрокидывается внутрь, чтобы отозваться головной болью и через пару часов выйти с мочой.
Если говорить чуть менее выспренно, вектор украинского патриотизма направлен вовне.
Он начинается с помощи солдатам и беженцам, с попыток реформ и изменений, со стремления к тому, чтобы было хорошо - пусть не нам, но детям.
У украинского патриотизма есть повод к существованию, есть основание и подоплека.
Он зиждется не на бесконечных телевизионных заклинаниях, а на смертях и неожиданных воскрешениях, на победе на Майдане и котле под Иловайском, на средствах, собранных на армию, и готовности зимовать без газа.
Даже деньги – ключевое мерило современности, по-разному преломляются в понимании российского и украинского патриота.
В российского патриота их надо постоянно вливать, дабы поддерживать нужный градус накала.
Украинец же, наоборот, готов отдать последнее на нужды армии, соседа, страны. Украинский патриотизм жертвенен и тем оправдан. Российский патриотизм сам требует постоянных жертвоприношений.
Многим запомнилась фотография содержимого рюкзака, изъятого бравым ополченцами у одного из попавших в окружение под Иловайском бойцов Нацгвардии.
Вместе с медицинским жгутом, чаем, сухпайком и фонариком человек носил с собой флаг и томик «Кобзаря».
Хотя еще Честертон писал в одном из своих эссе, что тот же флаг для патриота — пламенный символ.
Какова вероятность того, что в разгрузке российского солдата будет обнаружен томик стихов Державина или Пушкина? Она равно нулю даже не потому, что «никаких российских солдат в Украине нет».
И даже не потому, что русские, в массе своей, необразованны и темны, как хотелось бы какому-нибудь махровому украинскому националисту – мы, во всяком случае, пока еще - результат одной системы образования.
Просто современный российский патриотизм не овеществлен. Это понятие абсолютно самодостаточное, оно не требует внешнего выражения.
В его основе лежит восхищение русской богоизбранностью, особым, никому не ведомым русским путем, кровью, духом, историей, а главное - самим собой как частью всего этого.
При этом все аргументы и доводы современного российского патриота в лучшем случае просрочены, в худшем – с сомнительным душком.
Да, был у России и Гагарин, и Сахаров, и Толстой, и побежденный Гитлер. Но ключевое здесь не «Гагарин», а «был».
Потому что последние 20 лет главным экспортным продуктом РФ являлись не нетленные произведения мировой литературы, а прецеденты мирового права, не полеты в космос, а интернациональные войны, не научные открытия, а утечка мозгов.
Касательно двух главных катализаторов современной ура-истерии в РФ – сочинской Олимпиады и возвращения блудного Крыма, чье скорое вхождение в учебники современной российской истории было анонсировано еще в июне.
Оба события обладают оборотной стороной, вторым дном: в первом случае - планетарных масштабов коррупция, во втором – таких же масштабов преступление. Впору пожалеть потомков современных россиян.
Настоящие же патриоты – те самые 13-15%, которых российский агитпроп брезгливо называет либералами и национал-предателями - если и испытывают что-либо по отношению к родине, так чувство вины, отчаяния, безнадежности и ненависти к вполне конкретным персонажам современной российской истории.
Но главное отличие между патриотизмом по-русски и патриотизмом по-украински - в конечных целях, которые они предлагают своим адептам, и ценностях, к которым апеллируют. Украинцы уверены, что все лучшее, что может произойти с этой страной и этой нацией, находится в будущем.
Оно в евроинтеграции, в западных ценностях, верховенстве права и прав. В пусть и порядком дискредитировавшей себя, но демократии.
Тогда как все чаяния России транслируются в прошлое – в те славные времена, когда корабли бороздили, деды воевали, а 1/6 часть суши казалась родиной того самого сверхчеловека.
Вот только путешествие в прошлое начинается не с перезапуска космической программы, а с возвращения на Лубянскую площадь пусть и мини, но все же памятника Дзержинскому.
По-моему, очень символическое событие, в котором хорошо выражается Россия образца 2014 года.
Как результат - у современной Украины в ее нынешнем виде есть шанс, а у современной России – увы. Потому что шанс рождается из действия. Украинский патриотизм - и есть действие.
Тогда как современный патриотизм а-ля рюс - пусть и мощная, но все-таки мантра, столь же бессмысленная и пошлая, как Крымнаш.
Добормотав ее, а рано или поздно это произойдет, Россия будет вынуждена занять свое место в очереди к окошку «Преодоление прошлого».
И дай ей Бог сил и терпения выстоять эту очередь до конца.
