То, что Владимир Путин - типичный "совок", чья формула счастья укладывается в триаду "квартира-машина-дача", давно не секрет.
Просто в силу больших возможностей у него этих объектов несколько больше, чем у обычного россиянина.
Около трех десятков резиденций, четыре не слишком скромные яхты, полторы сотни авто, приписанные к Гаража особого назначения, и авиапарк на 59 бортов (для сравнения: у руководства Германии - 11).
Ну, то есть было на 59 - потому что в пятнадцатой годовщины своего президентства российский глава решил сделать себе подарочек -Ил-96-300-ПУ (М1) по 5,2 млрд.
ПУ - это пункт управления, то есть, прославленный киношниками "борт №1".
Но если у Барака Обамы их два - основной и резервный, то у Путина это должно быть уже восьмой.
И - самый роскошный, о чем красноречиво свидетельствуют фото его интерьера.
Деталь, которая бросается в глаза - позолоченный унитаз.
Не потому даже, что это вызывает стойкие реминесценции с еще одним любителем ценной сантехники, который осел в ближнем Подмосковье.
А потому, что фокус на уборной в принципе является ключевым приемом российской пропагандистской машины в течение всего правления Путина.
С тех пор как он возглавил страну, обещая "мочить в сортирах" тех, кого Кремль назовет террористами, рассказы о том, что граждане постсоветских стран западнее российской границы нужны Европе только для мытья туалетов, стали одним из фундаментальных даже архитепычних сюжетов общественного дискурса.
Сначала были чехи с поляками, затем - прибалты ...
Пока наконец очередь дошла до украинцев.
В отличие от тех, кого бессильно и бесповоротно отпустили «надраивать толчки» в ЕС, нам - вероятно в силу географической близости - предлагают выбор: или пойти - и драить, или остаться - и быть замоченными.
О первом громко рассказывают СМИ, второе еще громче обещают соцсети.
В такой постановке вопроса, конечно, можно найти библейские мотивы (Go down, Moses), или, по меньшей мере признание за украинское свободы выбора, на что указывает уже само наличие альтернативы.
Однако я вернусь к русским.
Из вышесказанного следует, что туалет стал для них не только метафорой в представлениях о враждебности окружающего мира (ведь мыть его можно только по нужде или принуждению), но и взаимодействия с этим миром (лишение безопасности через интимное пространство). Как справедливо отметил мой друг, философ и политолог Владимир Ермоленко, при этом вопрос о цивилизационной ценности такого объекта культуры и быта как "вымытый унитаз" просто не возникает.
Что, добавлю от себя, для имперского мышления вполне логично - ведь его чистота обеспечивается не какими-то внутренними императивами, здравым смыслом, соображениями эстетики и гигиены, а, прежде всего... иерархией.
В этой системе координат чистка туалета - не что иное как акт завоевания и покорения.
А значит, свободному носителю имперского величия мыть унитаз - западло.
Поэтому, жизнь в дерьме и мочилово в сортирах не что иное, как индикаторы причастности к этому величию.
Апогеем его был, конечно, полностью загажений рабочими позолоченный толчок в новейшем путинскому лайнере.
Но Владимир Владимирович, надо отдать ему должное, никогда не был экстремистом.
Впрочем, именно такая нехитрая процедура как добровольное уборка отхожего места, вероятно, спасла бы жизнь другому ньюсмейкером этой недели - мужчине с Мурманска, захлебнулся собственным дерьмом.
Что характерно - бедняга был из тех 20% россиян (а это, между прочим, почти 30 млн. Человек), которые предпочитают уличную выгребную яму.
Впрочем, здесь стоит сказать, что в этой зацикленности на туалетной тематике прослеживаются и сильные фрейдистские мотивы.
Дедушка Фрейд, что выстроил свою теорию лишь на нескольких истинных историях и куче сфальсифицированных, вероятно, разрыдался бы, получив такую грандиозную доказательную базу.
Ведь здесь очевидна инфантильная анальная фиксация - причем цивилизационная (если признавать наличие русской цивилизации).
Хотя точнее ее было бы назвать доцивилизационный, ведь любая цивилизация одновременно признает важность отходов для нормального функционирования и развития культуры (в частности, агрикультуры) и предпочитает минимизировать их негативные влияния - сначала скрыть (античная канализация, впоследствии фаянсовая друг), а затем получить максимальную пользу (биогаз, переработка, безотходное производство).
Доцивилизационное общество просто оставляет загаженным пространство, если имеет такую возможность, и направляется дальше на свободные территории.
Если же такой возможности нет, оно привыкает жить в такой среде и учится не замечать.
Собственно из сочетания этих факторов возник миф о 15% территории РФ, пригодные для жизни - при том что в других странах, расположенных на тех же широтах, подобных оправданий просто не возникает.
Таким образом, тематика отходов и фекалий частности выжимается на обочину общественного сознания, превращаясь в табу - и закономерно его нарушения становится своеобразным актом инициации, превращения в настоящего культурного героя, способного вершить свою и чужую судьбу.
Именно поэтому сортир стал главным средством "мачизации" Путина в России.
Остальные, вроде полуобнаженных прогулок верхом, обуздание тигриц и полетов с Стерх - всего лишь слои краски на его облупленных стенах.
